пошли! Надо утихомириться и работать с холодной головой.
— Это не он, — медленно произнесла Татьяна Сергеевна. — И прошу вас, Марина, никому не говорить про то, что видели.
И шеф контрразведки посмотрела на повариху своим знаменитым давящим взглядом. Та как ростом меньше стала, и несколько раз кивнула зажатой между поднятых плеч головой.
— Сейчас парни подойдут, — Львова выжидающе глянула на Марину, дескать, всё, уходи. И дождавшись, когда дверь за той закроется, добавила: — Вот так. Многое становится ясным. Но задача наша не меняется! Всё! Обедаем и выступаем.
На Ангаре возле Иркутской ГЭС было оживлённо. Катера, борясь с течением, стремились подняться до Байкала, моторки с бойцами носились во все стороны. Шля подготовка к обороне и зимовке, если, конечно, удастся сдержать напор врагов. Никакого поста на взорванной плотине не оказалось. Как вскоре выяснила Львова, остановив одну из лодок, власти в Иркутске не было никакой. Инженеры, тыловики, специалисты по вооружению прочёсывали город, подбирая то, что могло пригодиться для решения своих задач. Местных жителей здесь не осталось, так что протестовать было некому.
— Так поступим, — Татьяна Сергеевна прикусила на миг нижнюю губу. — Кто остаётся здесь, раздобудьте себе лодку или лучше две. Встанете на воду ниже пролома и проверяйте всех! Также всем показывайте фотографии Арефьева. Исполняйте!
До них донёсся двойной гудок тепловоза. «Фантомас» уже опаздывал в Красноярск. Львова со своей группой бегом добежали до лёгкого бронепоезда, где на неё угрюмо посмотрел Адам Зейдлиц и укоризненно покачал головой. Но ничего не сказал.
В Братск прибыли к вечеру. Быстро выгрузили имущество, и лёгкий бронепоезд умчался. Стоянку решили разбить среди покосившихся деревянных домов прямо на берегу. Внутрь их заходить не решились, побоялись, что обвалятся. Собрали палатки — одна для жилья, вторая для имущества, разобрали снаряжение, накачали надувную лодку, подвесили к ней мотор, наломали дров для костра. Львова сразу ушла на берег, определила место наблюдения, а также прикинула, откуда можно будет огнём перекрыть реку. Это если беглец не захочет сдаваться.
Стрелки разбили лагерь, и от котла, висевшего над огнём, подымался парок. Солнце, уже утратившее дневной блеск и жар, не спеша уходило за поросший ёлками горизонт. На реке и берегу никого не было видно. Наглядевшись на тихую воду, на поверхности которой иногда прорисовывались струи течения, как будто Ангара показывала свои скрытые могучие мускулы, Львова вернулась к лагерю. Там вокруг костра уже стояли притащенные парнями чурбаки, вкусно пахло жареным луком. Занятые своими делами стрелки подняли голову. Татьяна Сергеевна, присев на чурку, принялась распределять время дежурств. Всего она назначила три смены по восемь часов.
— Начнём прямо сейчас, — объявила она. — Время около девяти вечера. Я заступлю первой. Вы отдыхайте. Но пока пойдём со мной, я укажу позиции для стрельбы.
Они вышли на пологий берег, и Львова показала, где, по её мнению, лучшие сектора огня. Но Анвар Мишланов, матёрый разведчик и снайпер, взявший оружие в руки десяти лет отроду, вежливо кашлянул.
— Вы, Татьяна Сергеевна, хороший работник в своём деле, — учтиво наклонив голову, произнёс он. — Но если дозволите, позиции мы выберем себе сами. Задача-то перекрыть речку? Так?
Львова кивнула.
Стрелки постояли на месте, медленно поворачивая головы по сторонам, потом разбрелись по берегу. Контрразведчица вздохнула и поплелась к костру, доваривать кулеш. Пшено не спеша кипело, бурлило, выкидывая на поверхность раздувшиеся крупинки. Пора добавлять тушёнку, решила глава секретной службы. Своим бебутом она вскрыла килограммовую банку с мясом и вывалила его в котёл. Прихваченной с базы парнями поварёшкой несколько раз перемешала варево.
— Вот она, настоящая женская доля, — подумалось ей. — Сиди у огня, вари еду, а мужики пока всю работу сделают, и мамонта добудут. Да, погорячилась я, когда решила сама сюда ехать. Парни бы и сами управились. Поскорей бы война кончилась. Уехать бы с Рустиком вот так же, на тихую реку. Пожить в палатке, ни о чём не волнуясь.
Послышались шаги, она обернулась. Это вернулись стрелки. Всюду ходивший с любимым ручным пулемётом Мишка Машинка улыбнулся ей, взял лопату, отыскал топор и кинул его своему вечному напарнику Свену. Тот ловко поймал инструмент, и стрелки вновь ушли на берег, готовить свои позиции. Кулеш сварился, Львова сыпнула в него нарезанной зелени и закрыв котёл крышкой, сняла с огня.
Уже и чай, разгонявший по воздуху ароматы распаренного смородинового листа, был готов, а стрелки всё не шли. Без них Татьяна Сергеевна к еде не прикасалась, не было так принято, хлебать в одиночку из общего котла. Да и есть не очень хотелось. Так и сидела, иногда подбрасывая в костёр поленья и ни о чём не думая. В заросших буйными кустами бывших огородах о чём-то своём тренькали птички. В траве кто-то шуршал и пыхтел. Потихоньку стемнело, всё затихло.
Наконец-то вернулись стрелки. Мишка Машинка и Свен. Анвар, как они пояснили, остался дозорить.
— Да я посмотрю, — поднялась Львова, но парни замотали головами.
— Не надо, он сегодня до обеда дрых. Сейчас кулеша ему оттащим с чаем, сами поедим и тоже на берег пойдём. Нам привычней так.
Да, подумала контрразведчица, тактично намекнули мне, что, дескать, сиди здесь, а мы уж сами сделаем всё как надо. Она ничего не сказала, а принялась раскладывать по алюминиевым чашкам ужин.
Свен ушёл во тьму, унёс порцию Мишланову, вернулся и присев на чурбачок, принялся есть. Он иногда перебрасывался короткими фразами с Мишкой, Львова их не слушала, она попила чаю, и залезла в палатку. Там, скинув свои сапожки и сняв портупею, она бухнулась на расстеленные одеяла и сразу уснула.
Стрелки, поев, аккуратно составили грязные тарелки в сторонку (утром помоем), запарили ещё котелок со смородиной. Потом, взяв с собой спальники и чай, плеснув водой из фляги на тлеющие поленья, они бесшумно ушли на берег.
Утром, ещё солнце только показалось на небе, Львова вскочила, вышла из палатки. Свежий воздух пах рекой, вовсю заливались птицы, видимо, обсуждая вчерашних гостей. Татьяна Сергеевна потянулась и занялась утренним туалетом. Потом она быстро разожгла костёр, подвесила над ним котёл, наполовину заполненный не съеденным вчера кулешом, и пошла на
